сегодня29марта2024
Ptiburdukov.RU

   Всемирная история есть заговор дипломатов против здравого смысла.


 
Главная
Поиск по сайту
Контакты

Литературно-исторические заметки юного техника

Хомяк Птибурдукова-внука

Биографический справочник


А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


семейство Рябушинские

РЯБУШИНСКИЕ - ЦЕЛАЯ ЭПОХА В ПРОМЫШЛЕННОЙ ЖИЗНИ РОССИИ

В 1917 году среди деловой России не было фамилии более одиозной, чем династия московских промышленников и банкиров. Усилиями " левых" публицистов "Рябушинские" из имени собственного было превращено в символ, кличку российской буржуазии, готовой якобы на все ради сохранения власти. Поводом послужило публичное выступление главы клана Павла Павловича Рябушинского в августе 1917 года, когда он открыто обвинил "министров-социалистов" в составе Временного правительства и "лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов" в экономической разрухе. Он предостерег, что продолжение социальных экспериментов грозит "финансово-экономическим провалом", и если они не прекратятся, будет, " к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты", чтобы опомнились и почувствовали, что идут по неверному пути.

В обстановке всеобщей неприязни к "буржуям" его августовская речь была истолкована как призыв задушить революцию "костлявой рукой". Коба Сталин со страниц большевистской газеты "Рабочий и солдат" демагогически восклицал: "Господа Рябушинские, оказывается, не прочь наградить Россию голодом и нищетой... Они не прочь закрыть заводы и фабрики, создать безработицу и голод, чтобы вызвать преждевременный бой и успешнее справиться с рабочими и крестьянами". В газете "Пролетарий" ему вторил и другой партийный "златоуст" Г. Зиновьев, признательный "наглым купцам-миллионщикам вроде П. Рябушинского, выбалтывающим иногда классовую правду", которая, по убеждению газетного обличителя, заключалась в том, что "капиталисты делают все возможное, дабы увеличить число жертв голода".

Павел Михайлович Рябушинский

Надо ли объяснять, почему после Октября фигура "Рябушинского" в политической и исторической литературе стала синонимом антинародной сущности российского предпринимательского класса, своего рода проклятием, начертанном на его челе. Даже в 1930 году на так называемом процессе "Промпартии" обвиняемым пытались инкриминировать стремление восстановить в союзе с французскими интервентами "Россию Рябушинских". Главной жертве этого процесса Л. К. Рамзину прокурор Н. В. Крыленко ставил в вину свидания с П. П. Рябушинским, с которым он якобы встречался в 1927 году в Париже. Советские газеты тех дней пестрели карикатурами на толстого, бородатого Рябушинского, тянущего руки к СССР. Но слепая ненависть плохой советчик: Павел Рябушинский, как вскоре выяснилось, умер еще в 1924 году, и этот эпизод для западной, и эмигрантской общественности стал лучшим доказательством надуманности всего процесса. Обвинение пыталось "спасти лицо", выдвинув новую версию: "этих Рябушинских, оказывается, две штуки", и свидания-де были не с Павлом, а с его братом Владимиром. Последний публично в эмигрантской прессе опроверг наветы, и стройная цепочка " заговора", склепанная в кабинетах ОГПУ, порвалась.

Следователи, вероятно, и не подозревали, что Рябушинских в действительности было не "две штуки", а восемь братьев и пять сестёр, достаточно известных в дореволюционном российском обществе, оставивших свой след в самых разных областях — и в деловом мире, и в политике, и в искусстве и науке. Выходцы из народных низов, занесенные в число злейших врагов своего народа, рассеянные по миру социальной бурей 1917 года, — кем же были реальные, а не мифологизированные представители московской предпринимательской династии?

*

Иван Михайлович Рябушинский

Род Рябушинских ведет свое начало от экономических крестьян Калужской губернии, слободы Ребушинской Пафнутьево-Боровского монастыря, откуда в 1802 году в московское купечество "прибыл" Михаила Яковлев (1787—1858). Торговал он в Холщовом ряду Гостиного двора. Но во время Отечественной войны 1812 года, как и многие купцы, разорился. Возрождению его как предпринимателя способствовал переход в "раскол". В 1820 году основатель дела вступил в сообщество Рогожского кладбища — московской твердыни старообрядчества "поповщинского толка", к которому принадлежали богатейшие купеческие фамилии первопрестольной. Приняв официальную фамилию по названию родной слободы (первоначально фамилия писалась именно "Ребушинский" и лишь в середине века приняла привычное для нас звучание), Михаил Яковлевич вновь вступает в купечество, торгует "бумажным товаром", заводит несколько ткацких мануфактур в Москве и Калужской губернии и оставляет детям капитал более 2 миллионов рублей. Суровый и истовый старообрядец, носивший простонародный кафтан и сам в качестве "мастера" работавший на своих мануфактурах, он заложил основу будущего процветания семейства.

Один из его внуков, упоминавшийся уже Владимир Рябушинский, в эмиграции опубликовал очерк "Судьба русского хозяина", в котором показал генерации российских купцов: дед обычно выходил из мужиков, отличался особенной ревностью к вере и с рабочим людом сохранял патриархальные отношения, гордясь, что вокруг него кормится много народу. "Сын основателя во многом походил на отца, превосходя его, однако, талантливостью, размахом и умом; он-то и выводил фирму на широкую дорогу, делая ее известной на всю Россию. При нем ... простота исчезала, заводилась роскошь, но зато очень развивалась благотворительная деятельность".

Из трех сыновей М. Я. Рябушинского наиболее одаренным в деловом отношении оказался Павел Михайлович (1820—1899), который в 1869 году вместе с братом Василием купил хлопчатобумажную фабрику близ Вышнего Волочка Тверской губернии. Вскоре предприятие было акционировано в Товарищество мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями с основным капиталом в 2 миллиона рублей и стало вторым по масштабам комбинатом в губернии после знаменитой Тверской мануфактуры Морозовых-"Абрамовичей". На Всероссийской торгово-промышленной выставке (Москва, 1882 год) фирма получила право изображать на своих товарах государственный герб — как знак высокого качества изделий. Наградами было отмечено ее участие и на других промышленных выставках, в том числе — на знаменитой Нижегородской 1896 года.

Сохранив отцовскую "ревность к вере", П.М. Рябушинский уже отличался более высокими культурными запросами, — неоднократно бывая по делам фирмы за границей, увлекался театром, носил не кафтан, а "немецкое платье", то есть европейский костюм, был членом Биржевого общества и гласным Московской городской думы. Во время голода 1891 года построил на свои деньги ночлежный дом и бесплатную Народную столовую, где могли пообедать тысяча человек в день.

Павел Павлович Рябушинский

Женат П. М. Рябушинский был дважды, причем во второй раз — в 50-летнем возрасте — на дочери петербургского хлеботорговца А.С. Овсянниковой. От этого брака родилось многочисленное потомство — 16 детей (трое скончались в младенчестве). Третье поколение династии после смерти отца унаследовало громадный капитал — 20 миллионов рублей, разделенный примерно поровну между всеми.

Место главы большого семейства занял старший из братьев Павел Павлович (1871—1924), автор скандальной фразы о "костлявой руке голода". "Меня, — писала своих мемуарах "Москва купеческая" близкий к дому Рябушинских П.А. Бурышкин, — всегда поражала одна особенность — пожалуй, характерная черта всей семьи, — это внутренняя семейная дисциплина. Не только в делах банковских, но и общественных, каждому было отведено свое место по установленному рангу, и на первом месте был старший брат, с коим другие считались и в известном смысле подчинялись ему". В делах Павлу помогали Сергей (1872—1936), Степан (1874—1942), Владимир (1873—1955) и Михаил (1880—1960). Первые двое заведовали текстильным производством, которое в московских мануфактурных кругах оценивалось в начале нашего века как "одно из выдающихся". К началу мировой войны на фабриках в Вышнем Волочке работало четыре с половиной тысячи рабочих, производивших в год на 8 миллионов рублей товаров. В близлежащем районе текстильная фирма владела лесными массивами площадью 40 тысяч десятин, построила лесопильный и стекольный заводы, приобрела у прежних хозяев Окуловскую писчебумажную фабрику.

Масштабы Тверской губернии становились тесны для нового поколения Рябушинских. В 1902 году братья основали банкирский дом, который через десять лет был преобразован в акционерный коммерческий Московский банк с основным капиталом 20 миллионов рублей. Финансовый отдел находился под управлением Владимира и Михаила Рябушинских. Респектабельное здание банка на Биржевой площади в Москве, выстроенное по проекту Ф. О. Шехтеля, стало символом преуспевания московских финансистов. Кроме того, в начале 1900-х годов они подчинили своему влиянию Харьковский земельный банк — третье по величине акционерное ипотечное учреждение в России.

Степан Павлович Рябушинский

Накануне мировой войны Рябушинские вторгаются в льняную промышленность, где приобрели Гаврилов-Ямскую мануфактуру и основали специальную компанию по экспорту русского льна в Европу — Русское акционерное льнопромышленное общество. В 1916 году Сергей и Степан Рябушинские, учтя острую нехватку грузового автотранспорта на фронте, основали Товарищество Московского автомобильного завода — АМО, на котором предполагали наладить производство грузовиков по лицензии итальянской фирмы " Фиат". Из-за паралича железных дорог отстроенные корпуса не были оснащены необходимыми станками, которые заказывались в Швеции и США, и изготовление автомобилей на заводе, носящем сейчас имя его первого советского директора И. А. Лихачева, началось уже после 1917 года.

В годы войны предприимчивые московские миллионеры приобрели крупный лесопильный завод в Архангельской губернии, предвидя острый дефицит строительных материалов после окончания войны. Примеривались они и к разработке нефтяных месторождений в районе Ухты и т.п. "Рябушинские, — писали в московской деловой прессе, — целая эра Москвы. Может быть, эра — во всей промышленной жизни России".

Михаил Павлович Рябушинский

Известно, что состояние Павла Павловича к 1916 году оценивалось в 4,3 миллиона рублей, а годовой доход, подсчитанный с точностью до копейки, равнялся 326 913 рублям 35 копейкам. (Для сравнения: годовое жалование самых высокопоставленных царских сановников не превышало обычно 25—30 тысяч рублей.)

*

Но не только бизнес интересовал молодых предпринимателей. Представителям их поколения становилось все более очевидным, что судьба российского " третьего сословия", самым ходом развития призванного, как они полагали, занять ведущее место в обществе, зависит прежде всего от политических условий жизни страны. Пережившее себя самодержавие с его бесконтрольной администрацией никак не отвечало их идеалу правового, конституционного государства, образец которого представляли европейские державы с их высокоразвитой экономикой, С другой стороны, постоянно маячивший призрак "русского бунта" заставлял задуматься об отношениях с рабочей массой. Патриархальное единение хозяина и работника ушло в историю, требовались новые формы отношений для сохранения социальной стабильности.

Летом бурного 1905 года 34-летний глава московской династии ратует за объединение всех предпринимательских слоев страны на основе либерально-оппозиционной программы. Основной ее пункт — реформа системы правления "по образцу конституционных государств". Осенью 1905 года Павел и его правая рука в делах общественных, Владимир, входят в состав Центрального комитета только что образованной по инициативе А. И. Гучкова партии "Союз 17 октября", которая уже своим названием подчеркивала приверженность конституционному началу, возвещенному Манифестом 17 октября 1905 года.

Но забастовки и вооруженные восстания рабочих показали, что обновленной российской государственности, за которую горой стояли " октябристы", грозит смертельная опасность. У Рябушинских был и собственный печальный опыт: в ноябре 1905 года управляющий их фабриками в Вышнем Волочке С. В. Ганешин был убит рабочими в своей конторе. Оценивая позже политическую дилемму российской буржуазии в тот решающий момент, П. П. Рябушинский писал: "До 17 октября буржуазия в громадном большинстве была настроена оппозиционно. После 17 октября, считая, что цель достигнута, буржуазия стала сторониться пролетариата, а потом перешла на сторону правительства. В результате одолело правительство, и началась реакция, сначала стыдливая, а потом откровенная".

Противостояние политической реакции составляло стержень деятельности П.П. Рябушинского вплоть до 1917 года. Но в 1905—1907 годах не было для него задачи важнее, нежели укрощение проснувшейся в русском народе бунтарской стихии.

Старообрядец по унаследованному от деда и отца вероисповеданию, именно в "раскольниках" видел он стабилизирующий элемент общества. С 1900-х годов Павел Рябушинский стал одним из признанных лидеров старообрядцев-поповцев. Нижегородец Д.В. Сироткин, председатель Совета Всероссийского старообрядческого съезда признавал "выдающейся деятельность П.П. Рябушинского, который как своими трудами, так и средствами оказывает огромную пользу общему делу". С 1906 года на деньги Рябушинского стала издаваться старообрядческая " Народная газета", редакция которой размещалась в здании банкирского дома Рябушинских в Москве. За критику в адрес " властей предержащих" газета вскоре была закрыта. Разочаровавшись в проводимых П. А. Столыпиным репрессивных мерах по "успокоению" страны с помощью военно-полевых судов, Павел Рябушинский осенью 1906 года перешел в партию "мирного обновления", на знамени которой было начертано "Осуждение всякого кровавого террора, как правительственного, так революционного".

Конфликты со столыпинским режимом у миллионера продолжались, в 1907 году закрыта другая его газета — "Утро" за фельетон на всесильного премьера под названием "Диктатор Иванов-16-й", а самого издателя в административном порядке выслали на время из Москвы.

В дальнейшем его политическая судьба была связана с "прогрессизмом" — течением общественной либеральной мысли, противостоявшим чересчур покладистой по отношению к столыпинскому произволу тактике лидеров октябризма. Политическими единомышленниками Павла Рябушинского были такие московские предприниматели, как А. И. Коновалов, С. Н. Третьяков, С. И. Четвериков и др. Свои взгляды они проводили на страницах третьей, наиболее известной газеты Рябушинского — "Утро России", субсидировал он и старообрядческий журнал " Слово Церкви".

В кругах либеральной общественности миллионер-раскольник стал популярен как организатор "экономических бесед" с участием представителей промышленного мира и ведущих интеллектуальных сил страны. На проводившихся с 1908 года "беседах" в особняке Павла Рябушинского на Пречистенском бульваре вырабатывалась экономическая стратегия обновления страны, ставились проблемы освоения природных богатств России. В частности, по инициативе хозяина особняка и академика В. И. Вернадского перед мировой войной организованы две экспедиции на поиски месторождений радия. Результатом сближения с либеральной интеллигенцией стал и известный двухтомник " Великая Россия", вышедший в 1910-11 годах на средства Владимира Рябушинского и под идейным руководством П. Б. Струве, в котором провозглашалась "любовь к родине и армии" как путь восстановления статуса великой державы, каковой исторически являлась Россия.

В отношении к правительственной власти Павел Рябушинский сохранял резко оппозиционный тон под лозунгом "Купец идет!", на страницах "Утра России" подчеркивал, что "народ-земледелец никогда не является врагом купечества, но помещик-землевладелец и чиновник — да". Скандальную известность приобрела его речь в апреле 1912 года на встрече в Москве главы правительства В. Н. Коковцова, сменившего убитого П. А. Столыпина. В конце выступления не стеснявшийся в выражениях бизнесмен и политик провозгласил тост "не за правительство, а за русский народ!".

Весной 1914 года вместе с А. И. Коноваловым он ведет переговоры с представителями оппозиционных партий (в том числе и с большевиками) о создании объединенного фронта против правительственной реакции, обещая за содействие деньги для готовившегося тогда VI съезда РСДРП. Однако идея объединенной оппозиции так и не стала реальностью.

*

В годы мировой войны политическая деятельность Павла Рябушинского достигла апогея. Весной—летом 1915 года, в пору жестоких поражений русской армии, он выступает инициатором создания военно-промышленных комитетов — органов мобилизации частной промышленности на нужды войны. На волне популярности он избирается главой Московского военно-промышленного комитета и Биржевого комитета, открыто выражает недоверие власти, которая "может нас привести и поставить на край гибели". Действует московский политик в союзе с "прогрессивным блоком", который формируется летом 1915 года как объединение оппозиционных элементов Государственной Думы. В особняке на Пречистенском бульваре в августе этого года составляется вариант " ответственного министерства", которым либеральные лидеры надеялись заменить правление придворной камарильи. Конспиративная деятельность лидера московской буржуазии была, впрочем, хорошо известна полиции, внедрившей своего агента по кличке "Павлов" в ближайшее окружение Рябушинского в военно-промышленном комитете.

После неудачи петиционной атаки русских либералов и роспуска Думы "на каникулы" Рябушинский-старший уходит в тень. Его подстерег тяжкий недуг — туберкулез (который и свел его в могилу уже в эмиграции). Вернулся он к общественной деятельности в канун Февраля, когда предостерегал правительство "о возможности безудержного прорыва народного гнева" и проектировал создание широкой предпринимательской организации. "Всероссийский торгово-промышленный союз", как она стала называться, родился уже после февральского всплеска, поглотившего российскую монархию.

В обстановке всеобщей эйфории Рябушинский сохранил трезвый политический взгляд. Стало ясно, что на смену реакционному самодержавию пришел противник куда более опасный — воодушевленные победой над царизмом, захваченные лозунгом "черного передела" народные массы. Встал вопрос о существовании самого частнопредпринимательского строя. "Еще не настал момент думать, что мы можем все изменить, отняв все у одних и передав другим, — взывал к "впечатлительным массам" лидер торгово-промышленного союза в марте 1917 года, — это является мечтою, которая лишь многое разрушит и приведет к серьезным затруднениям. Россия в этом смысле еще не подготовлена, поэтому мы должны пройти через путь развития частной инициативы".

Но его призывы оценивались не иначе, как лукавый прием ради сохранения буржуазией своих фабрик. Чтобы обрести социальную опору, лидер старообрядческого движения пытался использовать родную среду, организовав объединенный комитет "старообрядческих согласий" под лозунгом поддержки Временного правительства князя Г. Е. Львова. Рябушинский призывал к радикальному "разрыву власти с диктатурой Советов", которые представляют собой "случайные собрания людей, всем подневольным прошлым своим неподготовленных к государственному строительству". Он настаивал, что "буржуазный строй, который существует в настоящее время, еще неизбежен".

Но события развивались совсем не по плану поборника российского предпринимательства. Именно реакцией на введенную Временным правительством "хлебную монополию" была вызвана к жизни его ставшая знаменитой фраза. Монополия, предусматривавшая отчуждение хлеба только государственными органами и по твердым ценам, ударила по частной торговле, а с разрушением частного торгового аппарата, по убеждению Рябушинского, страну неминуемо ожидали кошмары голода, и только " царь-голод" мог образумить не в меру ретивых администраторов. Лидер предпринимательского союза обратился даже с личным письмом к А. Ф. Керенскому, убеждая его и " министров-социалистов" в его кабинете опереться на торгово-промышленный класс в деле разрешения продовольственной проблемы. Однако послание осталось без ответа...

В момент общенационального кризиса частное предпринимательство в сознании представителей "левых" партий и масс, обездоленных войной, прочно ассоциировалось с бандой "мироедов", наживающихся на народном горе. Именно социальная изоляция, в которой очутилась русская буржуазия в переломные моменты революции, и стала главной причиной ее поражения в великом противостоянии 1917 года.

Оставалась еще надежда на военную диктатуру. К идее о необходимости этой диктатуры пришли летом 1917 года российские либералы. Совещание общественных деятелей, созванное в начале августа в Москве по инициативе П. П. Рябушинского и его единомышленников, обратилось с приветствием к грядущему "вождю", генералу Л. Г. Корнилову: "В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в Вашем величайшем подвиге по воссозданию могучей армии и спасению России". В момент корниловского мятежа П. П. Рябушинский находился в Крыму, где был арестован Симферопольским Советом как "соучастник заговора" и освобожден лишь по личному распоряжению Керенского. Политическая карьера на этом, по существу, окончилась.

Находясь постоянно в Крыму, большевистскую революцию в Петрограде Павел Рябушинский не принял, но влиять на события уже не мог. " Многие из нас давно предчувствовали катастрофу, которая теперь потрясает всю Европу, — печально подводил он политические итоги в эмиграции, — но мы ошиблись в оценке размаха событий и их глубины, и вместе с нами ошибся весь мир. Русская буржуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить в ответственный момент той регулирующей силой, которая помешала бы событиям идти по неверному пути... В наступивший роковой час стихийная волна жизни перекатилась через всех нас, смяла, размела и разбила..."


Бизнес, политика... Но и в культурной жизни предреволюционной России имя Рябушинских было у многих на слуху. Заведующий текстильным отделом фирмы Степан Рябушинский, глубоко религиозный человек, в своем великолепном особняке на М. Никитской, возведенном в начале 1900-х годов ф. О. Шехтелем, устроил старообрядческую "моленную", где было множество ценнейших икон "старого письма". В доме сейчас, кстати сказать, размещается Музей А. М. Горького, здесь писатель, вернувшись в СССР, провел последние годы жизни. Творение Шехтеля новый владелец называл "нелепым", а в помещении бывшей моленной его невестка устроила живописную мастерскую.

Первый хозяин этого дома Степан Павлович Рябушинский обладал одной из лучших в России коллекций древнерусских икон. На поиски шедевров он посылал в самые глухие углы России скупщиков, нередко спасавших иконы от гибели. Со временем коллекция превратилась в подлинную художественную сокровищницу. Собрание включало десятки раритетов, в том числе таких, как "Богоматерь Одигитрия Смоленская" (вторая половина XIII века), новгородские "Рождество Богоматери" и "Архангел Михаил" (XIV век) и т.п. Собиратель планировал создать на основе коллекции Музей иконы, но мировая война помешала осуществить замысел.

С.П. Рябушинский — один из инициаторов открытой к 300-летию Дома Романовых выставки древнерусских икон — наиболее крупного вернисажа предреволюционной России. Едва ли не первым он применил последовательную, полную расчистку икон от позднейших записей, выполняемую опытными реставраторами-иконниками. За заслуги в деле сохранения древнерусского художественного наследия текстильный фабрикант был избран почетным членом Московского Археологического института.

После Октябрьской революции коллекционеру, как и большинству представителей семейства, пришлось спешно покинуть Москву. Часть его собрания была обнаружена на даче у брата Николая в Петровском парке. Из здания же на Петроградском шоссе, предназначенном для Музея иконы, в 1918 году было вывезено 128 произведений, а множество икон, как "не имеющих художественной ценности", отданы обитателям дома или свалены в подвале. К счастью, большинство икон уцелело и в настоящее время они находятся в собраниях Третьяковской галереи и Исторического музея.


Живописные полотна иного жанра коллекционировал Михаил Павлович, директор Московского банка Рябушинских. Сохранилась составленная в канун Первой мировой войны опись его картинной галереи, которая начала создаваться в 1902 году. Собрание включало 95 полотен русских художников, среди них такие шедевры, как портреты В. Я. Брюсова, С. И. Мамонтова и " Демон" кисти М. А. Врубеля, картины и этюды И. Е. Репина, В. А. Серова, И. И. Левитана, Н. К. Рериха, К. А. Сомова... Молодой банкир увлекался и французскими импрессионистами ("Бульвар Монмартр" К. Писарро, "Мост. Ватерлоо" Клода Моне, полотна Дега, Тулуз-Лотрека — всего 14 произведений). Были в коллекции и гравюры китайских и японских мастеров, европейская и русская скульптура. "Гвоздем" собрания служил великолепный мраморный бюст Виктора Гюго работы О. Родена. Собирал Михаил Павлович и фарфор, и бронзу, и старинную мебель.

Размещались художественные ценности в особняке на Спиридоновке (ныне ул. А. Толстого, 17), раннем творении того же Ф. О. Шехтеля. Покидая в 1917 году Москву, супруги (страстный балетоман Михаил Рябушинский женился на дочери капельдинера Большого театра балерине Татьяне Фоминичне Комаровой), рассчитывая, видимо, на скорое возвращение, укрыли большую часть своего собрания в потайной комнате особняка. В 1920-х годах, когда в здании находился некий "Бухарский дом просвещения", тайник был случайно обнаружен, и извлеченные оттуда произведения искусства переданы в государственый музейный фонд.


Широкую известность в научных кругах снискал рано умерший самый младший из братьев Федор (1885—1910), на средства которого Русским Географическим обществом в 1908—1909 годах была проведена крупнейшая научная экспедиция на Камчатку, поставившая целью исследовать природные богатства края. Затраченные на нее Федором Рябушинским 200 тысяч рублей сторицей вернулись в виде богатейших коллекций минералов, растений и т.п., привезенных экспедицией в Москву. Бизнесом он непосредственно не занимался, но доли отцовского наследства и доходов от семейных предприятий хватало для научной деятельности. Молодой меценат вынашивал план целой серии подобных экспедиций в Сибирь, но туберкулез — семейная болезнь Рябушинских — рано оборвал его жизнь.


Науке посвятил жизнь и Дмитрий Павлович (1882—1962), еще в России прославившийся своими трудами в области аэродинамики. Окончив Московскую Практическую академию коммерческих наук, среднее учебное заведение, а затем физический факультет Московского университета, он в 1904 году с благословения и при помощи учителя по Практической академии, "отца русской авиации" Н. Е. Жуковского основал в семейном имении Кучино под Москвой Аэродинамический институт. В исследовательской лаборатории на реке Пехорке проведены им тщательные изыскания в области теории винтов. Волновала ученого и казавшаяся тогда фантастической проблема космических полетов. "Задача Аэродинамического института, — писал он в 1914 году, — разрешена, но на смену ей выдвигается новая, гораздо более трудная и грандиозная проблема, — проблема перелета на другую планету". Исследования в этой области он осуществил уже в эмиграции.


Последний из братьев, как его называли в семье, "беспутный Николаша" (1877—1951) выбрал жизненным поприщем мир искусства. Склонный к экстравагантным поступкам, любитель пожить "на широкую ногу" (братьям даже пришлось одно время учредить над ним опеку, чтобы не дать молодому франту растратить свою долю семейного достояния), Николай Рябушинский вошел в историю русского искусства как редактор-издатель роскошного литературно-художественного альманаха "Золотое Руно" , выходившего в 1906—1909 годах и собравшего под флагом "чистого искусства" лучшие силы российского "серебряного века". Здесь печатались А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, среди "искателей золотого руна" значились художники М. Добужинский, П. Кузнецов, Е. Лансере и многие другие. Сотрудничавший в журнале А. Бенуа оценивал его издателя, к которому в мире богемы относились все же с плохо скрываемым презрением художника к нуворишу, как "фигуру любопытнейшую, не бездарную, во всяком случае особенную".

Николай Павлович пробовал свои силы и в творчестве, писал этюды, опубликовал под псевдонимом "Н. Шинский" несколько сборников рассказов в декадентском духе. Ему, безусловно, принадлежит заслуга в развитии направления в русской живописи 1900-х годов, известного под названием "Голубая Роза". Устроенная в 1907 году в Москве на средства Н. П. Рябушинского выставка произведений П. Кузнецова и художников его круга произвела фурор в художественном мире.

Истратив на меценатские затеи большую часть состояния, Николай Рябушинский перед войной отошел от издательской деятельности, поселившись на своей вилле в Петровском парке "Черный лебедь", спроектированной и отделанной с помощью старых друзей из числа художников-"голубо-розовцев". В семье шутили, что Николаша оказался умнее всех, так как разорился еще до революции и от национализации не пострадал.


Из сестер Рябушинских заметную роль в культурной жизни Москвы играла Евфимия (1881— ?). Выйдя замуж за суконного "короля" В. В. Носова, она превратила свой дом на Введенской площади в художественный салон. Е. П. Носова запечатлена на портретах работы художников К. А. Сомова (1911 год, ныне в Третьяковской галерее) и А. Я. Головина (1913 год — в собрании Исторического музея). Дама-патронесса мечтала создать в своем особняке музей русского искусства. Уже после революции, в 1918 году, Е. П. Носова передала в дар Третьяковской галерее свою коллекцию, включавшую произведения русских живописцев XVIII века, библиотеку по истории искусства, собрание гравюр и др.


События 1917 года лишили Рябушинских Родины и разбросали по миру. Эмиграция, изгнание были наиболее естественным выходом для людей с такой одиозной фамилией. В Москве из всего многочисленного рода остались две сестры — Надежда и Александра Павловны (последняя была замужем за М. В. Алексеевым, племянником К. С. Станиславского). До середины 1920-х годов они жили в фамильном доме по Б. Харитоньевскому переулку, даже вели переписку с братьями-эмигрантами, а затем сестер постигла участь всех "бывших": дни свои они закончили на Соловках, и даже нет точной даты их смерти.

Остальные представители московского семейства умерли вдали от России. Павел Павлович скончался во Франции от туберкулеза. До последних дней надеялся он на возвращение в Россию, был одним из организаторов "Торгпрома" — Российского торгово-промышленного и финансового союза, в котором объединились представители бывшей деловой элиты страны. С провозглашением новой экономической политики, казалось ему, режим диктатуры изживает себя, и на предпринимательский класс, старый, дореволюционный, и вновь появившийся, будет возложена " колоссальная обязанность — возродить Россию, научить народ уважать собственность, как частную, так и государственную".

Подобные иллюзии у остальных братьев рассеялись довольно быстро — возврата на родину быть не могло. Владимир, Сергей и Дмитрий Павловичи осели во Франции. Владимир и Сергей Рябушинские вместе с Д. С. Стеллецким, И. Я. Билибиным, А. А. Бенуа и другими стояли у истоков созданного в 1925 году в Париже общества "Икона", призванного сохранить традиции русского иконописания. Общество, которое бессменно возглавлял В. П. Рябушинский, устроило 35 выставок икон в разных странах, способствовало знакомству западных ценителей с русским художественным наследием.

Были у ассоциации и практические цели — силами членов общества, архитекторов и художников, возводились и расписывались православные храмы русской диаспоры: на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже, храм-памятник в Бельгии на русском военном кладбище в Мур-мелон-ле-Гра, кладбищенский храм в Хельсинки и многие другие. Любовь к русской иконе, которая, по словам Владимира Рябушинского, "есть важнейшая часть русского православия, видимая часть народной толщи, от которой интеллигенция почти что оторвалась", братья пронесли сквозь годы эмиграции.

Ненавидя правителей новой России, они сумели сохранить чувство патриотизма. Никто из них не стал, подобно некоторым эмигрантам, платным осведомителем ОГПУ, ни Владимир, ни Дмитрий, которым довелось пережить гитлеровскую оккупацию Франции, не запятнали себя сотрудничеством с фашистским режимом.

Доктор исторических наук Ю. ПЕТРОВ.
Журнал «Наука и Жизнь», 1992 год, № 7, с. 20 - 28


«ВСЕ ДЛЯ ДЕЛА – НИЧЕГО ДЛЯ СЕБЯ»

Братья Рябушинские

Кто такие Рябушинские?
Что мы знаем о них? Сколько их было, один или несколько?
Ну, положим, особняк на малой Никитской постройки Шехтеля,
в котором позже жил Горький, у всех на слуху и на виду.
А дальше?

Итак – братья Рябушинские.

А было их восемь, невероятно талантливых, оставивших неизгладимый след в истории русского меценатства, воистину государственных людей.

Дед их, Михаил Яковлев, уроженец Ребушинской слободы Калужской губернии, прошел путь от бобылей (не имеющих надела крестьян) до купца второй гильдии, это про него будет сказано: «Думается, что лиц, обладавших 1000 рублями, имелось много тысяч, но создавших из них в течение сорока лет работы 2’000’000 рублей, очень немного, и они своим счетом едва ли заполнят один десяток». У Михаила Яковлева была железная воля, соединенная с мировоззрением хозяйственного мужика: «ВСЕ ДЛЯ ДЕЛА – НИЧЕГО ДЛЯ СЕБЯ», – скажет он, и это станет девизом рода Рябушинских.

В 1820 году он подаст прошение об изменении фамилии Яковлев на фамилию Ребушинский, позже ставшую Рябушинский. К детям относился сурово, книжного воспитания не признавал, считая, что лучший учитель – жизнь. Как-то раз, услышав в доме звуки скрипки, разыскал на чердаке второго сына – Павла – с инструментом в руках.

Бедная скрипка тут же была разбита о стропила: «Я тебе покажу это бесовское занятие! Ты – купец! Ты – Рябушинский».

Сын после этого и думать не смел продолжать свои тайные уроки у какого-то нищего француза. После разорения 1812 года, как всегда бывает после сильных общественных потрясений, русское общество переживает период религиозных исканий. В московском купечестве эти искания вылились в усиленный переход из господствующей церкви в старообрядчество.

«Не крепко то, что неправдой взято. Не удержишь, да и души своей не соблюдешь». Так закладывались устои рода Рябушинских.

Сын его, Павел Михайлович, во многом походил на отца, превосходя его умом и талантом. Воспитывался дома, без всякой системы, с пятнадцати лет работал в лавке отца, постигая тайны ведения бухгалтерских книг. Самостоятельно изучил мануфактурное дело и мог замещать отца при устройстве фабрик в Калужской губернии. Историю со скрипкой в детстве мы уже знаем. Но это увлечение не прошло бесследно. Павел Михайлович очень полюбил театр и часто принимал у себя актеров Малого театра. Он был счастлив в браке, и все восемь его сыновей составляют гордость России, ибо были они созидателями по духу своему.

После смерти отца, Павла Михайловича, главой клана стал старший сын, Павел Павлович, перед авторитетом которого всегда беспрекословно склонялись все младшие братья и сестры. Потрясающая внутрисемейная дисциплина! Павел прославился как миллионщик-политик, которого ненавидели и царица, и большевики. Идеолог молодой российской буржуазии, Павел Павлович воевал и с правительством.

На одном из выступлений он вдруг выкрикнул: «Одна надежда, что наша великая страна сумеет пережить свое маленькое правительство!» На обеде в честь приехавшего в Москву премьер-министра Павел поднимает тост не за правительство, как требовалось по протоколу, а за русский народ. Городской глава в бешенстве: «Московских купцов мало жгли в пятом году, они еще не образумились. Вот дворяне - им въехали порядочно, они и протрезвились». «Странная и своеобразная фигура – этот московский миллионер, – пишут о нем «Биржевые ведомости» (15 июня 1915 года), – нечто среднее между старообрядческим начетчиком и английским дельцом. Находясь в самой гуще политической борьбы и прекрасно понимая неизбежность смуты, он не только продолжает развивать дело, но и призывает к этому и других».

«Мы знаем, что естественное развитие жизни пойдет своим чередом.

И к сожалению, оно жестоко покарает тех, кто нарушает экономические законы.

Поэтому, господа, мы поневоле вынуждены ждать. Это катастрофа, этот финансово-экономический провал будет для России неизбежен, если мы уже не находимся перед катастрофой. И тогда, когда она станет для всех очевидной, только тогда почувствуют, что шли по неверному пути.

Мы чувствуем, что то, о чем я сейчас говорю, является неизбежным, но, к сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло уже друзей народа, членов разных там комитетов и советов, чтобы они опомнились. В этот трудный момент, когда надвигается смутное время, все живые культурные силы должны образовать одну дружную семью. Люди торговые, надо спасать землю русскую!» Раздается гром аплодисментов. Это случилось 3 августа 1917 года в Богословской аудитории МГУ, на открытии Всероссийского торгово-промышленного съезда.

По проекту архитектора Шехтеля в Москве на Путинках строится типография Рябушинских в стиле модерн. Павел Павлович издает газету «Утро». В апреле 1907 года он в административном порядке высылается из Москвы за то, что газета «Утро», несмотря на сделанное неоднократно предупреждение, продолжала держаться противоправительственного направления. Телеграмма брата Дмитрия: «Узнали сегодня об административной тяжкой каре, которая тебя постигла.

Выражаем глубокое уважение к твоему твердому и благородному образу действий». А в сентябре Павел уже приступает к изданию своей новой и получившей широкую известность газеты «Утро России». В канун мировой войны на деньги Павла Павловича было снаряжена экспедиция на поиски радия. Вопрос о поиске радия поднял в 1909 году В.И.Вернадский. Осенью 1913 года в особняке Павла на Пречистенке, в присутствии деловых людей, Вернадский прочел доклад о радии и его возможных месторождениях в России. В эмиграцию Павел Павлович приехал уже больным. Прожил совсем немного и скончался во Франции от туберкулеза в 1924 году на 51-м году жизни.

Следующим за Павлом по старшинству шел Сергей. Помимо активного участия в промышленно-банковской жизни семьи, Сергей Павлович имел и единоличное дело. Это, во-первых, Институт педагогики на Рогожках. Он был оснащен новейшими по тем временам методиками и техническими средствами. Об этом мало кто знает, потому что большевики прикрыли это начинание сразу после прихода их к власти. А во-вторых, и это главное, на окраине тогдашней Москвы Сергей вместе с братом Степаном за шесть месяцев (!) на основе Акционерного Московского общества (АМО) создают небольшой автомобильный завод – первый в России. Причем производство устроено таким образом, что при минимальной реорганизации автомобильный завод может производить авиатехнику. Ныне этот завод называется заводом им. И.А.Лихачева. Но на этом таланты Сергея Павловича не кончаются. Он был еще и очень неплохим художником-анималистом. Сам Репин рекомендовал его передвижникам. Рябушинский и выставлялся с ними, и организовывал выставки, и, конечно же, меценатствовал. А также он возглавлял Московский клуб автомобилистов и Московское общество воздухоплавания. Удивительно, что именно эти люди, будучи столпами староверчества, уловили совсем слабые веяния завтрашнего дня: самолет, автомобиль, спорт, туризм. Кстати, следующий брат, Владимир, возглавлял Российское общество по туризму.

«Учился я в Гейдельберге. Оставалось 2–3 семестра, но меня съедала тоска по родине. Несмотря на то, что каждые каникулы я ездил домой, я не выдержал и, махнув рукой на докторат, попросил отца разрешить мне вернуться.

Разрешение было получено. Но мой авторитет в семье был подорван. Москва слезам не верит. Это известно. Но Москва и дряблости не выносит и презирает, когда дело не доводится до конца».

Впрочем, войдя в семейное дело, Владимир скоро восстанавливает свою репутацию. Член Правления Московского банка, Московской городской думы, а также один из главных работников «Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями», Владимир представлял собой талантливый и органичный сплав банкира и промышленника, и вдруг... С началом Первой мировой войны, оставив все, он уходит добровольцем на германский фронт. Был ранен в грудь навылет. Удостоен Георгия 4-й степени. Пишет работу об устройстве укрепительных сооружений. Революция застала его в действующей армии. Далее – он командир сформированного им автомобильного отряда в армии Врангеля.

Митрополит Вениамин рассказывал, как в 20-м году к нему бросился офицер с большой темно-русой бородой. «Владыка, я не принадлежу господствующей церкви. Я – старообрядец. Но почитаю и православную иерархию. Благословите! Моя фамилия – Рябушинский. – И сразу, без всякого предисловия, каким-то срывающимся голосом сказал: – Владыка! Мы погибаем, мы такие же большевики, как и они».

А затем наступила парижская эмиграция. Попытки вернуться к семейному делу безрезультатны. В 1925 году Владимир организовал общество «Икона», председателем которого и состоял до кончины. Он публикует десятки статей о русской иконе и истории религии в России. У Владимира Павловича есть замечательный труд под названием «Сравнение языков», где он исследует шесть языков, которыми владел в совершенстве: латинский, греческий, итальянский, французский, русский и английский.

К месту добавить, что Геродота он читал в подлиннике, на древнегреческом. Вот такой вот купчишка! Когда Германия напала на Советский Союз, в эмигрантских кругах распространились слухи о составлении списков имущества, оставленного в России, с расчетом на успехи немецкой армии. Затея эта не понравилась Владимиру. Сохранилось его письмо брату Степану: «Мы, Рябушинские, продолжая традиции незабвенного Паши, должны сейчас думать не о себе, а о России. Если когда-либо настанет необходимость, мы прекрасно вспомним, что нам принадлежало и, конечно же, как честные люди, что мы должны. Сейчас же вся наша энергия должна быть направлена к тому, чтобы поскорее принять участие в работе на пользу русского народа, а на каком месте придется работать – на то воля Божья».

С начала Второй мировой войны, особенно после оккупации нацистами Франции, жизнь русских эмигрантов стала еще тяжелее. Но сотрудничеством с фашистским режимом ни один из Рябушинских себя не запятнал. Владимир Павлович умер в Париже в 1955 году в возрасте 83-х лет.

А теперь поговорим о владельце того самого особняка на Малой Никитской Степане Павловиче. К сожалению, внутреннее убранство особняка претерпело изменения. В парящую, воздушную замысловатость модерна Горький, последний владелец особняка, в прямом смысле въехал с большевистской прямотой.

Но остались нетронутыми фасады и сад, посаженный еще при жизни.

Степан Павлович остался в русской истории не только и не столько как предприниматель, активно работающий в семейном бизнесе, но прежде всего как коллекционер. Только по каталогам Третьяковской галереи, куда после революции перешла часть собрания, значится пятьдесят семь икон XIII–XVII веков, принадлежащих Степану. Наиболее ценные находились в храмах Рогожского кладбища, с которыми тесно была связана жизнь собирателя. Сюда он передал икону Богоматери Одигитрии Смоленской, которую после реставрации 1812 года запрещалось, как наиболее ценный памятник старины, переносить из одного храма в другой. Уже одной коллекции было бы довольно, но Рябушинские есть Рябушинские, и масштаб их деятельности воистину впечатляет. В марте 1905 года старший брат, Павел Павлович, будучи председателем старообрядческой общины Рогожского кладбища, покупает участок в 3-м Ушаковском переулке и жертвует эти земли на строительство храма Покрова Пресвятой Богородицы. Далее в дело вступает Степан. Он не только жертвует колоссальные суммы на постройку храма: весь иконостас, представляющий огромную художественную и археологическую ценность, состоит из подлинных древних икон из собрания Степана Павловича. Он становится председателем Остоженской старообрядческой общины. В 1998 году храм восстановлен. Поразительны все-таки эти старообрядцы Рябушинские, жившие в стиле модерн и обгонявшие время. В эмиграции Степан сотрудничал с Владимиром в обществе «Икона», написал работу по реставрации икон и умер в 1942 году в Италии в возрасте 68-ми лет.

Николая Павловича дома звали Николаша. Он считался беспутным и никчемным человеком. Если хотели братья укорить друг друга за неразумность, то говорили : «Ну я понимаю, если бы это Николаша сделал, но ты-то!» Николай действительно прожил богемную жизнь с купеческим размахом. Семейное дело его не интересовало: он сразу же вышел из него, забрав свою долю капитала. По духовному завещанию отца ему причиталось 400 тысяч рублей. Получив их, в течение трех месяцев прокутил чуть ли не половину. Главной статьей расходов явилась певица кафе-шантана Фажет. Одних драгоценностей он купил ей на 45 тысяч рублей, не считая роскошных обедов и катаний на лихачах. Юноша срочно был взят под контроль родственников. На деньги, получаемые от братьев, он побывал в самых экзотических странах – Японии, Гонконге, охотился на фазанов в Китае. Современники относились к нему по-разному. Одни считали, что он был неординарен, другие видели в нем заурядного купчишку. Но в нем была заложена несомненная талантливость. Он пишет рассказы и повести в модном декадентском стиле. А вот выдержка из письма Лансере-Бенуа: «Рябушинский побывал у нас всех, всем как личность очень не понравился, пшют, ужасно надушенный, до вечера пахло в комнатах, смесь наивности и хвастовства». Бенуа поначалу увидел в молодом Николае Рябушинском олицетворение золотого тельца, на поклон к которому вынуждено идти высокое искусство. В письме Сомову он пишет: «Принужден ожидать нашего нового мецената. Вчера он побывал здесь на огромном автомобиле. Хорош ваш Рябушинский! У нас теперь такое безрыбье, что даже этот вздутый моллюск может сойти за рыбу. Почему мы так и не получили нашего Третьякова, нашего Мамонтова!» А Николаша тем временем в Петровском парке строит изящную виллу под названием «Черный лебедь» (архитектор все тот же Шехтель) и наслаждается обществом богемных гостей.

Но Николай не был бы Рябушинским, если бы жизнь его ограничилась только блажью да пирушками. В январе 1905 года выходит в свет журнал «Золотое руно». «В грозное время мы вступаем в путь, кругом кипит водоворот обновляющей жизни. Мы не отрицаем ни одной из задач современности, но мы твердо верим, что жить без красоты нельзя. Вместе со свободными учреждениями надо завоевать для наших потомков подлинное, ярко озаренное солнцем творчество. Во имя той же грядущей жизни мы, искатели «Золотого руна», развертываем наше знамя!» Редактор и издатель – Николай Павлович Рябушинский. В журнале печатались Бунин, Бальмонт, Андрей Белый, Блок, Волошин.

Журнал Николая Рябушинского в течение нескольких лет был признанным центром русского символизма. Из воспоминаний современника: «Николашу, как называли его в Москве, всерьез не принимали, но он оказался хитрее своих братьев, так как прожил все на родине». И несмотря на это, умудрился безбедно жить в Париже, в войну отсиделся в Монте-Карло и скончался в 1951 году в возрасте 74-х лет.

Михаилу Павловичу было два года, когда родители привели его на открытие промышленно-художественной выставки.

Оркестром дирижировал сам Антон Рубинштейн. С младенчества Михаил Рябушинский очень чутко воспринимал красоту. В двадцать лет он начинает собирать коллекцию живописи, которая сделала его самым знаменитым из братьев. В отличие от Павла, Николая, Дмитрия, бывших всегда на виду и слывших возмутителями спокойствия, он находился постоянно в тени. Серьезные банкиры не любят известности. Богатство обязывало относиться ко всему осторожно и солидно.

Счета из книжных магазинов свидетельствуют, что только в 1910–1911 годах он приобрел изданий по искусству на несколько тысяч рублей. Потомок калужских мужиков сумел стать знатоком искусства, но и хватку сохранил. Через Валентина Серова, меценатом которого он был, сделал предложение жене художника Врубеля выслать в Москву неоконченную картину «Демон». Родственники Врубеля назначили за эту работу две тысячи рублей. Рябушинский предлагает уступить за тысячу. Из письма госпожи Забеллы-Врубель: «Имея в виду беспомощность художника, потерявшего зрение, и глубокую потрясенность его жены тяжелыми жизненными невзгодами, может, Вы получили бы большое нравственное удовлетворение, разделив уступку пополам, то есть заплатив за картину тысячу пятьсот рублей». Михаил Рябушинский отправил чек на… тысячу рублей. В тридцать лет он – директор Харьковского земельного и Московского коммерческого банков. Дело и искусство так переплелись в жизни Михаила, что опись картин его коллекции была обнаружена среди бумаг Московского коммерческого банка.

В 1909 году он покупает у Саввы Морозова роскошный особняк на Спиридоньевской (архитектор Шехтель) и перевозит туда свою коллекцию. В том же году, вдохновленный примером бескорыстного служения отечественной культуре Павла Михайловича Третьякова, публично заявляет, что со временем передаст свое собрание Москве. В архиве Третьяковской галереи сохранился любопытный документ под названием «Картины и рисунки из собрания М.П.Рябушинского, принятые на временное хранение. Составлено 13 ноября 1917 года». 35 живописных работ отдал он под опеку национального музея, спасая их от смутного времени.

Верные себе, Рябушинские не покладая рук действуют. В период их харьковской жизни основывают мощный Юго-Центральный банк с филиалами в Одессе, Екатеринославле, Киеве. Они были уверены в том, что большевики – это ненадолго. И когда в эмиграции в 1924 году умирает Павел, руководство западными капиталами ложится на плечи Михаила. Ему 44 года. Он основал в Лондоне «Вестерн Банк». Из письма Сергея к Михаилу: «За пять лет нашего пребывания за границей нами потеряно 400 тысяч фунтов стерлингов. Осталось 100 тысяч. Возникновение наших дел имело случайный характер. Чего стоит весьма пагубное фантастическое решение открывать отделение во всех частях света для захвата мировой суконной торговли.

Взяв на себя лидерство, ты принял тяжелую моральную ответственность: нас не погубить и не опозорить в деловом смысле». Михаил – Сергею: «Собери братьев и пусть решают, выгнать меня из дела или нет». По требованию братьев Михаил закрыл все американские дела, реорганизовал Французский банк, попросил лишь не трогать «Вестерн Банк», предмет его гордости. Однако экономическая депрессия свела на нет все титанические усилия и полностью разорила мощную династию. А в это время в России газеты затрубили: «Сенсация! Найдены сокровища Рябушинского». В доме Михаила в Спиридоньевском расположился Бухарский дом просвещения. При перестановке шкафов был обнаружен тайник, а в нем сорок живописных работ русских художников – Брюллов, Тропинин, Серов, Врубель, Бакст, Репин, мраморный бюст Гюго работы Гогена, восточный фарфор.

В 1937 году Михаил пишет брату Николаю из Лондона: «Ты знаешь, Николаша, что мне не хватает… Еда в хорошем ресторане, жизнь и путешествия в хорошей гостинице, тратить сколько хочу, не считая, сколько у меня в кармане… Жить в определенных рамках – это убивает всякую радость».

А вот письмо 1945 года – опять же Николаю: «Материально мои дела были очень плохи. Постепенно шел в этом отношении вниз. И вот однажды, с Божьей помощью, я посмотрел в окно антиквара.

Решил войти. Спросил, могу я взять образец старинного чайного сервиза (Рокихам). Антиквар согласился. Я поехал на басе в Вест-Энд, Бонд-стрит, вошел в известный антикварный магазин и предложил сервиз по образцу и моим сертификациям… Бондский антиквар купил.

Я заработал свою первую комиссию – два с половиной английских фунта. Это было свыше трех лет назад. С тех времен дело у меня пошло и стало развиваться, я продолжаю как агент по старине и искусству. В душе моей удовлетворение, что я люблю свою работу. И встал на ноги опять, без всякой помощи со стороны».

Еще позже Михаил скажет: «Не нужно думать, что благословение Божье только в богатстве. Многих из нас когда-то Господь благословил богатством, а сейчас бедностью и даже нищетой. Это благословение, думается, еще выше». Михаил Павлович дожил до 80-ти лет и умер в Лондоне в больнице для бедных.

Декабрь 1903 года. Сенсационное сообщение о том, что американцы братья Райт подняли в воздух аппарат тяжелее воздуха. В один из осенних дней 1904 года к преподавателю Практической Академии коммерческих наук Николаю Егоровичу Жуковскому, крупнейшему ученому в области аэродинамики, подошел 22-летний слушатель Дмитрий Рябушинский и предложил свою семейную усадьбу Кучино (ныне город Жуковский) для создания аэродинамической лаборатории. Так появилась первая в Европе лаборатория по аэродинамике.

Вскоре сотрудничество с Жуковским распалось, и все исследования проходили под руководством Дмитрия. В1916 году в Кучино испытали безоткатное орудие системы «ракета в пушке», положившее начало современной реактивной артиллерии. Свою долю капитала Дмитрий из дела не изымал, но и в семейном бизнесе никак не участвовал, целиком посвятив себя науке. Когда был объявлен «красный террор», почти все Рябушинские перебрались в Харьков, занятый немцами, где у них был семейный банк. Вся их торгово-промышленная собственность была национализирована. В Харькове они пытаются восстановить фирму.

Вспоминает дочь Дмитрия Александра. Ей было семь лет, когда в их дом в Кучино, где был институт, ворвались красные. «С опущенными на глаза кепками, они топтали клавиши рояля, стреляли в хрустальные люстры и рвали портьеры на портянки». Самого Дмитрия Павловича в этот момент дома не было – он отлучился по делам в Москву.

После этого случая Рябушинский отправляет семью в Харьков, а сам остается, пытаясь спасти свое детище. «Я остался, чтобы защитить институт. Я отправился в учреждение, возглавляемое Луначарским, и говорил с профессором Московского университета астрономом Штернбергом, членом компартии. Мы говорили с ним довольно-таки откровенно.

И помнится, что на мое замечание, что мои братья, организуя и развивая национальную промышленность, освобождают ее от иностранной зависимости и, следовательно, содействуют повышению уровня жизни всего населения, он ответил: «Мы сделаем это гораздо лучше». Мое предложение национализировать аэродинамический институт было принято.

Я был назначен временно исполняющим обязанности заведующего». Институт был сохранен.

В разгар «красного террора» Дмитрий Павлович попросил командировку в Данию. «Приехав в Данию, я был радушно принят директором метеорологического института Лакуром и знаменитым физиком Нильсом Бором».

В Россию Рябушинский не вернулся. За границей он продолжал заниматься наукой, был избран членом-корреспондентом Французской Академии наук, преподавал в Сорбонне, основал научно-философское общество и Общество охраны русских культурных ценностей за рубежом. Он умер 80-летним стариком с эмигрантским паспортом, так и не пожелав сменить гражданство.

Самый младший из братьев, Федор Павлович, тоже не полностью отдавал себя торгово-промышленному делу. Он оставил о себе память как инициатор и организатор научной экспедиции на Камчатку. С целью лучшего ознакомления с Сибирью он пригласил А.А. Ивановского прочесть ему полный курс географии, антропологии и этнографии Сибири. Федор Павлович отнесся к этому курсу с необычайным интересом, немедленно приобретал рекомендуемые ему книги, карты и атласы. И в конце концов у него составилась обширная библиотека по Сибири.

Впервой половине курса он очень заинтересовался Алтаем. Занимаясь восточными окраинами, он был абсолютно поражен, насколько не изучена Камчатка, полуостров размером с Пруссию. Он стал деятельно готовить Камчатскую экспедицию. Дело оказалось сложным, потому что ни литературы, ни карт толком не было.

Тем не менее первая Русская исследовательская экспедиция на Камчатку состоялась и была весьма успешной. Федор Павлович потратил на нее 200 тысяч рублей.

Он мечтал покрыть сетью экспедиций всю Сибирь, выделяя на эти цели по 100 тысяч рублей в год. Он не успел осуществить этот план, равно как и план в отношении Алтая.

Но он успел установить сеть метеостанций на полуострове. Федор Павлович Рябушинский скончался от туберкулеза в 1910 году. Было ему всего 25 лет.

Век с четвертью простояло воистину гениальное древо Рябушинских. Всего три поколения, а сколько сделано для России! Но и Россия была для них всё. В эмиграции братья Рябушинские, самое молодое и самое талантливое поколение, не стали глупее или менее деловиты. Они так и не научились жить для себя. Просто лишились почвы, и все потеряло смысл. Прозорливость, с которой ими воспринимались текущие события, поражает. Михаил Рябушинский писал: «Мы переживаем трагическое время. Декабрь 16-го года в истории России оставит память противоположности интересов родины и правительства. Темно будущее. Американцы взяли наши деньги, опутали нас колоссальными долгами, несметно обогатились. Расчетный центр перейдет из Лондона в Нью-Йорк. У них нет науки, искусства, культуры в европейском смысле, они купят у побежденных стран их национальные музеи, за громадные оклады сманят к себе художников, ученых, деловых людей и создадут себе то, чего им не хватало. В России же, при анархии, нашей ближайшей целью будет сохранить по возможности все то, что уцелеет, и снова начать работу».

Древо срубили под корень. Но остались фабрики, заводы, храмы, банки, архитектурные творения, созданные по их идеям и на их средства, осталась коллекция икон, составляющая основу фонда Третьяковской галереи, живописные полотна, отданные музеям России. А в основе всего впитанное с молоком матери: «Все для дела – ничего для себя».

Виолетта Седова, Журнал "ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ", № 1 – 2003

Предприниматель Благотворитель 

Биографический указатель

Идея, дизайн и движок сайта: Вадим Третьяков
Исторический консультант и литературный редактор: Елена Широкова